Причины, побудившие Олега атаковать Константинополь, нам уже известны по предыдущим : с одной стороны — это стремление нового владыки Днепровской Руси добиться от империи признания своего статуса и тем самым подтверждения и продления действия «русско»-византийского договора; с другой — нежелание имперских властей находиться в союзных отношениях с язычниками и предоставлять им торговые и какие-либо иные льготы. Непосредственным поводом к конфликту, если судить по тексту договора 911 г., были какие-то стычки между русами и греками, в которых дело доходило до «удара мечом».

Поход Олега на Константинополь обстоятельно описан в «Повести временных лет». Разительным контрастом с осведомленностью летописца выглядит «заговор молчания», которым окружено это событие в византийской литературе. Впрочем, одно косвенное свидетельство все же имеется. У Льва Диакона находим известие, что император Иоанн Цимисхий грозил князю Святославу Игоревичу участью его отца, который «презрел клятвенный договор», — это, конечно, явный намек на предыдущее византийско-«русское» соглашение, нарушенное Игорем в 941 г.

К сожалению, подробность летописного рассказа отнюдь не гарантирует точности сообщаемых им сведений. Прежде всего это касается хронологии. «Повесть временных лет» датирует поход Олега на Царьград 907 г. К этому же времени она приурочивает проведение предварительных переговоров с греками, результаты которых получают юридическое оформление только в 911 г., когда второе, «расширенное» посольство князя Олега подписывает знаменитый договор. Причины этой дипломатической задержки оставлены без каких-либо объяснений. Образовавшийся временной разрыв летописец просто заполнил «пустыми годами». Трудно сказать, какие соображения двигали им в данном случае* . Но на самом деле оба события произошли в одном и том же году, свидетельство чему можно найти в самой же «Повести». В статье, помеченной 907 г., Олеговы послы ведут переговоры с «царьма грецкими», братьями «Леоном и Александром». Между тем это сообщение может быть верно только по отношению к 911 г., потому что именно в этом году император Лев VI Мудрый назначил Александра своим соправителем. Таким образом, стояние «руси» под стенами Константинополя, скорее всего, продолжалось весь август 911 г. и закончилось 2 сентября, в день подписания договора.

*Кажется, четырехлетний промежуток между походом и подписанием договора в «Повести» как-то связан с расчетами времени смерти Олега: «и пришедшю ему к Киеву, и пребысть 4 лета, на 5 лето помяну конь свой, от него же бяху рекли волхвы умрети Ольгови» (см. об этом: Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 264 - 265; Никитин А. Л. Основания русской истории. М., 2000. С. 183 - 184 ).

Не большей надежностью, чем выставленная дата, отличается и вся статья 907 г. Это и немудрено, ведь летописец, по сути, сложил гимн во славу вещего князя, в лице которого Русская земля восторжествовала над греками. Верить гимнам на слово было бы, разумеется, наивно. Читая повествование о заморских подвигах Олега, следует помнить, что соотношение между историей и поэзией здесь примерно таково, как между «Илиадой» и настоящей осадой Трои.

Эпическая грандиозность задуманного Олегом похода становится очевидной с первых же строк. Ему будто бы удается собрать огромный флот - 2000 «кораблей». Эта фантастическая цифра нужна летописцу, конечно, только для того, чтобы отправить вместе с Олегом всех его «толковинов» (союзников) — «множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы» (причем последние четыре славянских племени, согласно самому же летописному повествованию, еще не «примучены» киевскими князьями под дань). Но даже эта армада «кораблей» не способна вместить всех Олеговых «воев», которых, заметим, уже набирается 80 000 (из расчета по 40 человек в ладье — число, указанное в летописи), поэтому другая их часть «поиде» к Царьграду сушей, «на конех», хотя конных дружин у русов и восточных славян тогда еще не существовало.

Мобилизовав под стяги Олега всю Русскую землю, летописец, однако, не сумел как следует распорядиться этим бесчисленным воинством. Оно тает буквально на наших глазах. Первой исчезает конная рать, поскольку договор Олега требует от греков дань только на «мужей» в «кораблях». А затем как сквозь землю проваливаются все варяго-финно-славянские «толковины», вместо которых внезапно появляется «русь», чьи интересы только и оказываются учтены на переговорах с «царями». Такой оборот дела убеждает в том, что на самом деле морская кампания 911 г. была проведена силами Олеговой дружины; ополчение восточнославянских племен в набеге не участвовало.

Однако в списке «толковинов» заслуживают внимания «словене», которые впоследствии фигурируют в анекдоте с парусами: «И рече Олег: «исшейте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя», и бысть тако… И подняла русь парусы паволочиты, а словене кропиньные, и раздрал их ветр; и реша словени: «возьмем свои толстины [паруса из грубого холста], не даны суть словенам паруса паволочиты». Паволокой на Руси называлась дорогая ткань двух видов: шелковая и «бумажная» (хлопчатая). «Словенам» достались тоже «паволочитые» паруса, но из хлопчатобумажной ткани - легко рвущиеся («кропкие»). Смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» — шелк и бумазею, — «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шелк, но непригодную в мореходном деле ткань.

Здесь летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшие какой-то конфликт между «русью» и «словенами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». Причем «словене» оказались в числе «толковинов» только благодаря тому, что они являются действующими лицами этого анекдота, и лишь для того, чтобы дать летописцу возможность рассказать его (ничего другого летописец о «словенах» не знает). В устах киевского книжника XI в. история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси». Поэтому «словене» вставлены в список «толковинов» сразу же после варягов, и, находясь на этом месте, они должны обозначать ильменских словен. Не обращая внимания на то, что летописец в данном случае шел от анекдота к истории, все комментаторы этого отрывка до сих пор называют «словен» новгородцами. Между тем славянский контингент «русского» войска, по всей видимости, был представлен , быть может, возглавляемыми воеводой (мотив соперничества дружин князя и воеводы развит в «Повести» позднее, в сюжете о древлянской дани). Характерно, что в тексте договора «словене» не упоминаются. Это могло произойти только в том случае, если они входили в состав «руси» — обстоятельство, вполне естественное для , и совершенно невозможное для ильменских словен.

В свете сказанного десятикратно сокращенное количество «кораблей» Олега будет выглядеть наиболее вероятной цифрой. Кстати говоря, именно так и поступил недоверчивый редактор Комиссионного списка Новгородской I летописи.

Описание военных действий у стен Царьграда вновь ставит вопрос о действительном отношении всей летописной статьи 907 г. к «преданьям старины глубокой» и тем более к «воспоминаниям участников похода». Замечено, например, что рассказ о грабежах и разбоях «руси» в окрестностях Константинополя («и повоева около города, и много убийств створи грекам, и палаты многы разбиша, а церкви пожгоша; а их же имяху полонянникы, одних посекаху, другыя же мучаху, иныя же расстреляху, а другыя в море вметаша, и ина многа зла творяху русь грекам, елико же ратнии творят») составлен из сообщений двух византийских источников — Продолжателя хроники Георгия Амартола и Жития Василия Нового — о нападении на Константинополь князя Игоря в 941 г. (Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР, IV. М.; Л., 1940. С. 54 - 57, 69 - 72 ). Это дало повод ряду исследователей утверждать, что договор 911 г. «не имеет никаких намеков на враждебные отношения между русскими и греками» (Бахрушин С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 30 - 31; Тихомиров М. Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 109 ). В этих рассуждениях есть своя доля правды, однако полностью отрицать достоверность летописного сообщения о жестокостях русов было бы неверно. В средневековой и, в частности, древнерусской литературе существует множество описаний реальных событий с использованием (подчас дословным) античных, библейских и проч. «образцовых» текстов (Бибиков М. В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30 - 31 ). Между тем текст Олегова договора сохранил явственные следы того, что мечи русов и на этот раз обагрились кровью мирного населения Византийской империи. Его «главы» открываются заявлением о прекращении насилия: «По первому слову да умиримся с вами, греки», а на предварительных переговорах императоры Лев и Александр потребовали от русов впредь не «творить пакости в селах и в стране нашей».

Но процитированные критические замечания верны в том отношении, что никакой «русско-византийской войны», то есть полномасштабных военных действий, в 911 г. действительно не было. Олег приплыл к Константинополю не для того, чтобы воевать с Византией; демонстрация военной силы должна была склонить греков к заключению мирного договора. Стратегический замысел Олега состоял в том, чтобы прорваться в бухту Золотого Рога (византийский флот в это время был задействован в морских операциях против арабов в Средиземноморье). Это уязвимое место византийской твердыни было известно русам еще с 860 г. Тогда им удалось застать город врасплох. Но теперь по каким-то причинам внезапного нападения не получилось, и вход в бухту был надежно перекрыт протянутой между обоими берегами цепью. И все же Олег осуществил маневр, благодаря которому 542 года спустя Мехмед II въехал победителем в храм святой Софии. В этом месте своего рассказа летописец опять прибегает к поэтизации истории: «И повеле Олег воям своим колеса изделати и поставити на колеса корабли, и при попутном ветре подняли парусы… и идяше к граду». Полуостров, отделяющий внутреннюю гавань Константинополя от моря, покрыт виноградниками, пашнями и довольно горист; чтобы заставить двигаться здесь поставленные на колеса ладьи, нужен ветер такой необыкновенной силы, который скорее сорвал бы все предприятие, нежели помог ему осуществиться. Но в самом факте переброски ладей по суше в бухту Золотого Рога нет ничего невероятного. Конечно, суда вряд ли были поставлены на колеса — скорее их уложили на круглые вальки и тянули волоком. Древесину в необходимом количестве можно было добыть без труда — фракийские леса подступали тогда к самому Константинополю.

Успех этого маневра ошеломил греков. Увидев вражеские суда плавающими посреди бухты, считавшейся недоступной, императоры-соправители согласились начать переговоры с Олегом. К этому шагу их вынудило также покаянное настроение, охватившее население столицы. Вдруг вспомнили, как за несколько лет перед тем, в 904 г., имперские власти отказались помочь Фессалоникам, подвергшимся осаде со стороны арабов. Жители Фессалоник были возмущены тем, что их бросили на произвол судьбы, и пророчили, что святой Димитрий, покровитель города, обязательно накажет Константинополь за это предательство. И вот теперь в столице на каждом углу слышалось: «Это не Олег, но сам святой Дмитрий послан на нас Богом». Противиться небесной каре было немыслимо. Дальнейшая неуступчивость правительства к требованиям варваров, которые стремились всего-навсего иметь выгодный торг на константинопольском рынке, грозила привести к открытому мятежу. Оба эти обстоятельства — захват Олегом территории Золотого Рога и напряженная обстановка внутри города — и обеспечили незабываемый дипломатический успех послам «от рода русского».

Договор Олега с греками

Подписанию долгосрочного мирного договора предшествовали переговоры о завершении военных действий. Олег желал получить «дань» — откупное для своих «воев». Это место в «Повести» вообще довольно темно. Летописец приводит двойное счисление дани: вначале Олег «заповеда» давать дань «на 2000 кораблей, по 12 гривен на человек, а в корабле по 40 муж»; но его послы, явившиеся в Константинополь, просят уже «дати воям на 2000 кораблей по 12 гривен на ключ». Очевидное несоответствие между размерами этих двух даней историки объясняли по-разному. Но мало кто принимал при этом во внимание возможности имперской казны и соображения имперского престижа. Даже если, следуя Новгородской I летописи, оценить численность войска Олега в 8000 человек (200 ладей по 40 воинов в каждой), то требуемая на них дань составит 96 000 гривен или 2 304 000 золотников (гривна начала Х в. равнялась примерно трети фунта, то есть 24 византийским золотникам). Тут надо вспомнить, что в византийскую казну ежегодно поступало приблизительно 8 000 000 золотников и что император Маврикий насмерть разругался с аварским каганом Баяном из-за 100 000 золотников - суммы в 23 раза меньше той, которая получена нами в результате десятикратного сокращения количества воинов Олега! (По летописи же выходит, что Олег потребовал выплатить ему три годовых бюджета империи — еще одно свидетельство фантастичности летописного исчисления его войска.) А ведь международный статус аварского кагана намного превосходил достоинство «светлого князя русского».

Думается, что дань по 12 гривен на воина — создание разгоряченной фантазии древнерусских дружинников, попавшее в летопись из их «царьградских» преданий. Две системы исчисления дани отражают, вероятно, тот факт, что Олег, раззадоренный достигнутым успехом, поначалу запросил чересчур много, но затем, в ходе переговоров, согласился взять «по чину». Выражение «по 12 гривен на ключ» обыкновенно понимается как выплата на ключевое (рулевое) весло, то есть на одну ладью. Однако В. Даль в своем словаре (статья «Ключъ») указывает также, что у западных славян слово «ключ» означает поместье из нескольких сел и деревень с местечком, управляемое ключвойтом. «Ладейная сила Олега, — пишет он, — вероятно, делилась на ключи по волостям, откуда ладьи были выставлены, или по частным начальникам над ключами, отделами людей». Учитывая карпатское происхождение Олега, возможно, следует предпочесть именно эту трактовку размера полученной от греков дани. Еще какая-то часть дани была выдана драгоценными вещами и продуктами. Возвращаясь в Киев, Олег увозил с собой «злато, и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье».

Другим важным пунктом переговоров были «уклады», которые греки обязались «даяти на русские грады». Текст, непосредственно следующий за списком городов, регламентирует условия содержания «русских» послов и купцов: «да емлют месячину на 6 месяцев, хлеб и вино, и мясо, и рыбы, и овощ; и да творят им мовь [баню], елико [сколько] хотят; и поидуче же домой, в Русь, да емлют у царя нашего на путь брашно, и якори, и ужа [канаты], и парусы, и елико им надобе». При вторичном упоминании городов договор определяет порядок торговли для купцов-русов: «и да входят в град в одни ворота со царевым мужем, без оружья, по 50 мужей, и да творят куплю, якоже им надобе, не платяче мыта [пошлин] ни в чем же». Таким образом, под «укладом» надо понимать торговый устав, оговаривающий правила торговли русов на константинопольском рынке. Как видим, Олег добился чрезвычайно выгодных условий для «русских» купцов: они получали содержание из императорской казны и освобождались от пошлин.

Договоренность была скреплена клятвой. Императоры Лев и Александр «целовавше сами крест, а Олга водивше на роту [присягу], и мужи его по русскому закону клящася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир». Имя Волоса вовсе не доказывает, что среди послов Олега находились представители славянской аристократии Киева. Это божество знали также западные славяне и, скорее всего, послы, клявшиеся Волосом, принадлежали к хорватам или мораванам.

2 сентября четырнадцать «мужей от рода русского» подписали письменный договор о «непревратной и непостыжной» любви между русами и греками. Его статьи могут быть разбиты на четыре основных раздела:

1. Порядок разбора и наказания уголовных преступлений, совершенных русами или греками друг против друга на территории Византийской империи. Убийство, как того требовало имперское законодательство, каралось смертью и конфискацией имущества, за исключением той части, которая полагалась жене убийцы. За нанесение телесных повреждений на виновного налагался штраф («пять литров серебра по закону русскому»), причем если он был «неимовит», то должен был снять с себя и «самые порты». С пойманного вора взыскивалось втрое против взятого; в случае оказания им сопротивления при поимке, хозяин украденного имущества мог безнаказанно убить его. Приговор выносился только на основании неоспоримых свидетельств; при малейшем подозрении на ложность свидетельских показаний противная сторона имела право отвергнуть их, поклявшись «по своей вере». За лжесвидетельство полагалась казнь. Стороны обязывались выдавать друг другу сбежавших преступников.

2. Оказание взаимопомощи на территории других государств. В случае кораблекрушения византийского торгового судна близ берегов какой-либо иной страны находящиеся поблизости «русские» купцы обязаны были взять корабль и экипаж под охрану и сопроводить груз в пределы империи или в безопасное место. Если беда настигала греков близ «земли Русской», то корабль препровождали в последнюю, товары продавались и вырученное русы должны были переправить в Константинополь с первым же посольством или торговым караваном. Насилия, убийства и грабежи, совершенные русами на корабле, карались вышеозначенным способом. О том, что «русские» купцы имели право требовать того же с греков, договор умалчивает. Вероятно, это обстоятельство связано с тем, что русы отправлялись в торговые экспедиции целыми флотилиями (по приблизительным подсчетам, один торговый караван, прибывавший из Киева в Константинополь в середине Х в., насчитывал не менее тысячи человек — см. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Прим. 63. С. 329 ). Многочисленность «русских» купцов отражена и в требовании греков об ограничении их доступа в Константинополь: они должны были входить в город через одни ворота по 50 человек. Понятно, что при таком размахе торговых предприятий русы не нуждались в посторонней помощи.

3. Выкуп «русских» и греческих невольников и военнопленных и поимка беглых рабов. Увидев на невольничьем рынке греческого пленника, «русский» купец должен был выкупить его; так же обязан был поступить греческий торговец по отношению к плененному русу. На родине невольника купец получал за него выкупную сумму или среднюю цену невольника по текущему курсу («20 златых»). На случай «рати» (войны) между «Русской землей» и Византией предусматривался выкуп военнопленных — опять же по средней цене невольника. Беглые или украденные «русские» рабы подлежали возврату хозяевам; последние могли искать их на территории империи, и тот грек, который противился обыску своего дома, считался виновным.

4. Условия найма русов на военную службу. При объявлении набора наемников в войско византийские императоры обязаны были брать на службу всех русов, которые этого пожелают, и на тот срок, какой будет устраивать самих наемников (русы добивались долгосрочного наемничества, вплоть до пожизненного). Имущество убитого или умершего наемника, при отсутствии завещания, переправлялось его ближним «в Русь».

Переговоры завершились торжественной церемонией, которая должна была явить варварам могущество империи и побудить Олега последовать примеру предыдущих «русских» князей, обратившихся в христианство. Послы русов были приглашены в храм Святой Софии для осмотра христианских святынь: «Царь же Леон послы рускыя почтив дарами, золотом и паволоками… и пристави к ним мужи свои, показати им церковную красоту, и полаты златыя, и в них сущее богатство: злато много, и паволоки, и каменье драгое, и страсти Господни, венец и гвоздье, и хламиду багряную, и мощи святых, учаще их к вере своей и показующе им истинную веру; и тако отпусти их в свою землю с честью великой». Но кажется, никто из русов не пожелал оставить .

Перед тем как покинуть свой стан, Олег еще раз подтвердил свое твердое намерение хранить с греками «любовь непревратну и непостыжну», приказав повесить на городских воротах свой щит, «показуя победу». Этот символический акт обыкновенно истолковывают в совершенно противоположном смысле — как знак победы русов над Византией. Однако слово «победа» в XI - XII вв. имело также значение «защита, покровительство» (ср. победница — «заступница, защитница» в Успенском сборнике). Равным образом и щит нигде и никогда не символизировал победу, но лишь защиту, мир, прекращение брани. Поднятие предводителем войска своего щита во время сражения означало призыв к началу мирных переговоров; в 1204 г. знатные крестоносцы вешали свои щиты на дверях занятых ими домов в Константинополе, чтобы предотвратить их разграбление другими рыцарями. Вещий князь оставлял грекам свой талисман, который должен был охранять город от вражеских нападений; он возвращался в свой не победителем Византии, а ее союзником и защитником.

Как известно, Олег не был представителем династии Рюриковичей, а, вероятно, являлся регентом при сыне Рюрика, Игоре. Как видно из последующих событий, малолетний наследник не стремился получить единоличную власть, а потому Олег успешно управлял объединенным государством на протяжении тридцати трех лет. Факт «собирания земель» является, пожалуй, одним из основных достижений властвования Олега. Потратив лишь три года на укрепление собственных позиций после смерти Рюрика, Олег поставил перед собой весьма амбициозную задачу — подчинить своей власти весь торговый путь из «варяг в греки». Собрав немалую дружину, в которой были представители не только варягов, но и славяне с финнами, Олег выдвинулся в южный поход с намерением покорить Киев.

По дороге к вотчине Аскольда и Дира Олег завоевал Смоленск (882), тем самым заполучив важный участок днепровского торгового пути. Затем князь подчинил своему влиянию северян и посадил в их столице Любече своего наместника. Войско Олега подступило к Киеву. В то время в городе правили два легендарных брата Аскольд и Дир. Кстати, современные историки выдвинули предположение, что Аскольд и Дир на самом деле одно лицо — Haskuldr по прозвищу «Dyr» («Зверь»). Согласно летописи, легендарные персонажи то ли в результате ссоры, то ли по поручению Рюрика отправились на завоевание Киева. В то время Киев не обладал собственным ополчением. Войска Аскольда и Дира подошли к городу, задали легендарный вопрос «Чий се градок?», а когда узнали, что никакого правителя тут нет, подчинили его своей власти.

Аскольд и Дир приходят в Киев. (culture.ru)

Вероятно, именно после хитроумного захвата Киева Олег получил прозвище Вещий. Понимая, что захватить город сугубо военным способом не удастся, Олег придумал хитроумный план. Объявив себя купцом из Новгорода, направляющимся в Константинополь, Олег с малолетним Игорем выманил на берег алчных до подношений Аскольда и Дира, а потом убил правителей и перебил их дружину. После подчинения стратегически важного города на Днепре Олег, согласно «Повести временных лет», произнес сакраментальную фразу: «Се будет мать городам русским».

Следующей задачей великого князя стало обеспечение безопасности пути от Новгорода до Киева. Для этого необходимо было подчинить племя древлян, которые, по выражению Карамзина, «свирепые среди лесов мрачных наслаждались вольностию». Олег незамедлительно обложил древлян существенной данью (куньим мехом) и в дальнейшем продолжал держать их в узде, ожидая восстания. В течение следующих двух лет Олег покорил менее строптивые племена северян и радимичей. Однако внезапным препятствием на пути к заветной цели князя — покорению Константинополя — стал набег мадьярского вождя Альмоша. Тот осадил Киев в 898 году и ушел восвояси, получив от Олега приличное вознаграждение в тысячу коней и десять тысяч серебряных монет.

Укрепив власть вокруг Киева, Олег стал готовиться к походу на Царьград. «Повесть временных лет» по традиции преувеличивает размеры войска Олега, которое насчитывало две тысячи кораблей, оснащенных невиданным механизмом — колесами для передвижения по береговой линии. Далее летопись гласила: испугавшись возможного штурма города, греки предложили мирный договор и в знак дружбы поднесли Олегу отравленные кушанья и напитки. Однако Вещий Олег предвидел такое вероломство и отказался от подношений. Греки поняли всю серьезность намерений Олега и предложили заключить очень выгодный торговый договор, который стал первым международным юридическим актом молодого древнерусского государства. По преданию, Олег в знак своей победы над Византией прибил над воротами Константинополя свой щит, метафорический символ триумфа. Это событие еще не раз будет с ностальгией вспоминаться многими русскими правителями, которые захотят восстановить былую славу предков и, вторя словам Тютчева, «перекрестясь, ударить в колокол в Царьграде».

Источник: regnum.ru

В 911 году русские и византийские послы заключили мирный договор, который не только регламентировал торговые нормы, но и предоставлял немалые привилегии русским купцам в Константинополе. Наиболее важным аспектом этого документа стал зафиксированный принцип паритета сторон. Сравнительно молодое древнерусское государство смогло добиться юридического признания собственного равенства с могущественной Византийской империей.

После тридцати трех лет весьма успешного правления Олег погибает причудливой и оригинальной смертью. Как сказано в пушкинских строках, «из мёртвой главы гробовая змея / Шипя между тем выползала; / Как чёрная лента, вкруг ног обвилась,/ И вскрикнул внезапно ужаленный князь». С точки зрения современной биологии, в том регионе маловероятно появление ядовитых змей осенью, когда, по легенде, был отравлен князь Олег. Вероятно, сюжет подобной смерти был заимствован из скандинавских саг, где нередко встречается схожая фабула, когда великий герой внезапно погибает нелепой смертью. Интересно в этой связи провести параллель с любимым конем Александра Македонского Буцефалом, который также становится трагическим предвестником смерти своего хозяина. Отсюда можно сделать вывод, о том, что в летописи отразилась не столько историческая правда, сколько заимствованная из других источников повествовательная формула. Использование таких сюжетных шаблонов видно и в странном совпадении продолжительности правления Олега и следующего князя Игоря: Олег становится регентом при трехлетнем Игоре, правит тридцать три года, затем столько же владычествует Игорь и тоже оставляет после себя наследника трех лет.

В. М. Васнецов. Тризна на могиле Вещего Олега. (wikipedia.org)

Несмотря на то, что Олег не самый значительный персонаж русской истории, ему удалось выполнить ряд ключевых задач по укреплению древнерусского государства: объединить Киев и Новгород под единой централизованной властью, захватить контроль над балтийско-черноморским торговым путем, подписать выгоднейшее дипломатическое соглашение с Византией, которое сделало Древнюю Русь одним из могущественных государств Восточной Европы.

907 год в истории Руси отмечен легендарным походом на Константинополь (или как его еще называли - Царьград), который возглавлял новгородский князь Олег. Это событие связано с множеством домыслов и сомнений со стороны историков, многие из которых не верят в его подлинность по ряду причин. В этой статье мы подробно расскажем про поход Олега на Царьград (краткое содержание), и попытаемся разобраться, действительно ли это событие происходило так, как рисуют его древнерусские летописи.

Кто такой князь Олег?

Олег был князем Новгорода и великим начиная с 882 и по 912, который стал годом его смерти. После того как он получил властные полномочия над новгородской землей (что случилось после смерти Рюрика) в качестве регента несовершеннолетнего Игоря, им был захвачен древний Киев. Именно этому городу в тот период было суждено стать столицей и символом объединения двух основных центров для славян. Именно поэтому зачастую историки рассматривают как основателя Древнерусского государства. А последующий поход Олега на Царьград стал поводом для того, чтобы его стали называть «Вещим».

Почему Олега назвали Вещим?

Как говорит нам «Повесть временных лет», поход Олега на Царьград состоялся в 907 году. В летописи речь идет о том, как осаждался и брался город, причем воспевается мужество и острый ум князя, который перехитрил византийцев. Согласно данному источнику, он отказался взять отравленную пищу у них, из-за чего его и прозвали «Вещим». Люди на Руси именно так и стали называть Олега, который одержал победу над греками. В свою очередь, имя его происходит из Скандинавии, а при переводе означает «святой».

Поход на Царьград

Как уже было указано выше, содержание похода и русско-византийской войны описано в ПВЛ (Повести временных лет). Эти события завершились тем, что в 907 году был подписан мирный договор. В народе это приобрело известность благодаря таким словами: «Вещий Олег прибил свой щит на вратах Царьграда». Но, тем не менее, этот поход не упоминается в греческих источниках, а также, в целом, о нем нигде не говорится, кроме как в русских сказаниях и летописях.

Кроме того, уже в 911 г. русичи подписали новый документ. Причем в подлинности заключения данного договора никто из историков не сомневается.

Византия и русы

Следует отметить, что после похода русов на Царьград в 860 году в византийских источниках ничего не указано о конфликтах с ними. Однако существует ряд косвенных доказательств подтверждающих обратное. Например, наставление императора Льва IV уже начала X столетия содержит информацию о том, что враждебными «северными скифами» используются небольшого размера корабли, плывущие на быстрой скорости.

Поход Олега по «Повести временных лет»

Как говорит сказание о походе Олега, Царьград брали не только с привлечением славян, но и финно-угорских племен, которые перечисляются в древнем русском памятнике письменности начала 12 столетия - «Повести временных лет». Если верить летописному своду, одни воины передвигались на лошадях по побережью, а другие - морем с помощью двух тысяч кораблей. Причем в каждое судно помещалось более тридцати человек. Историки до сих пор колеблются в том, стоит ли верить "Повести временных лет" и являются ли данные о походе, указанные в летописи, подлинными.

Легенды в описании похода

Сказание о походе князя Олега на Царьград содержит большое количество легенд. Например, повествование указывает на то, что корабли двигались на колесах, на которые они были поставлены Олегом. Византийцы испугались направлявшихся к Константинополю русов и попросили мира. Однако они отнесли отравленные блюда, от которых князь отказался. Затем грекам ничего не оставалось, как дать свое согласие на то, что предлагал Олег. Как гласит легенда, им пришлось заплатить по 12 гривенников всем воинам, а также отдельную сумму князьям в Киеве, Переяславле, Чернигове, Ростове и других городах, кроме Новгорода. Но на этом победы князя не закончились. Кроме разовой выплаты, грекам Византии необходимо было выплачивать русам постоянную дань, а также согласиться на заключение договора (речь идет о том самом договоре, подписанном в 907 году), который должен был регулировать условия пребывания, а также ведения торговли русскими купцами в греческих городах. Стороны принесли взаимные клятвы. А Олегом, в свою очередь, был совершен тот самый знаменитый поступок, сделавший его легендарным, согласно сказаниям, в глазах простого народа. Им был повешен щит на врата столицы Византии Константинополя в качестве победоносного символа. Грекам было отдано приказание - пошить паруса для славянского воинства. Летописи говорят о том, что именно после того, как был завершен поход Олега на Царьград в 907 году, в народе князь стал известным как «Вещий».

Однако если рассказы древнерусского летописца о набеге русов на Константинополь в 860 г. основаны только на византийских хрониках, то повествование об этом набеге основывается на сведениях, полученных из легенд, которые не были записаны. Причем несколько сюжетов совпадают с подобными из скандинавских саг.

Договор 907 года

Какими же были условия договора, и был ли он заключен? Если верить "Повести временных лет", то после победных действий князя Олега в Царьграде был подписан с греками достаточно выгодный для Руси документ. Целью его основных положений принято считать возобновление мирного и добрососедского отношения между данными народами и государствами. Византийская власть взяла на себя обязательство выплачивать русам определенную сумму ежегодной дани (причем размеры ее довольно солидны), а также оплатить единовременный платеж контрибуции - как в деньгах, так и в вещах, золоте, редких тканях и т. п. В договоре оговаривались указанные выше размеры выкупов для каждого воина и размера месячного содержания, которое греки должны были давать русским купцам.

Сведения о походе Олега из других источников

Согласно сведениям Новгородской Первой летописи ряд событий происходили иным образом. При этом походы на Константинополь были совершены под руководством а «Вещий» при этом - всего лишь воевода. Летопись так описывает легендарные походы Олега на Царьград. Год при этом указан как 920, а датировка следующего набега относит события к 922 году. Однако описание похода в 920 году в деталях похоже на описание Игорева похода 941 года, которое отражено в нескольких документах.

В информации, которая содержится в византийских хрониках, написанных Псевдо-Симеоном в конце 10 столетия, приведены сведения о русах. В одном из фрагментов часть историков видят детали, указывающие на предсказания мудрецов о будущей смерти Олега, а в личности Роса - самого князя. Среди научно-популярных изданий бытует мнение, высказанное В. Николаевым о походах росов на греков, совершенных около 904 года. Если верить его построениям (о которых не было речи в хрониках Псевдо-Симеона), то росы потерпели поражение у Трикефала от византийского предводителя Иоанна Радина. И лишь некоторым удалось спастись от греческого оружия из-за озарения их князя.

А. Кузьминым при исследовании текста летописи «Повести временных лет» о деяниях Олега высказывались предположения о том, что автором были использованы тексты болгарских или греческих источников о набегах под руководством князя. Летописцем приводились фразы греков: «Это не Олег, а святой Димитрий, который послан на нас Богом». Такие слова указывают, по мнению исследователя, на время событий в 904 году - византийцами не была оказана помощь фессалоникийцам. А покровителем ограбленного города считался Димитрий Солунский. В итоге, большое количество жителей Фессалоники вырезали, и лишь некоторых из них смогли освободить от арабских пиратов. В этих неясных по контексту словах греков о Димитрии могли заключаться указания на месть от святого Царьграду, который косвенно был виновен в такой участи населения.

Как историки интерпретируют сведения летописи?

Как уже было сказано выше, информация о набеге содержится только в русских летописях, а в византийских писаниях на этот счет ничего не указывается.

Однако если посмотреть на текстовую часть фрагментов документов, которая приведена в «Повести временных лет», то мы можем говорить о том, что все-таки сведения о походе 907 года не являются полностью вымышленными. Отсутствие данных в греческих источниках некоторыми исследователями объясняется неправильной датой, к которой относят войну в "Повести временных лет". Существует ряд попыток произвести ее связь с походом русов (дромитов) 904 года, тогда как греки бились с войском пиратов, которое возглавлял Лев Триполийский. Теория, которая более всего походит на правду, принадлежит авторству Бориса Рыбакова и Согласно их гипотезе, сведения о набеге в 907 года нужно относить к событиям в 860 году. Эта война заменялась сведениями о неудачных походах под руководством которое было навеяно преданиями о необычайном освобождении христианского населения от языческих племен.

Датировка похода

Точно неизвестно о том, когда именно был совершен поход князя Олега на Царьград. Год, к которому относят эти события (907), является условным и появился после того, как летописцами были произведены собственные расчеты. С самого начала легенды о правлении князя не имели точной даты, ввиду чего позднее сведения разделялись на этапы, которые относили к начальному и завершающему периоду его княжения.

Кроме того, в "Повести временных лет" есть информация и об относительной датировке набега. В ней содержаться сведения о том, что предсказанное мудрецами (смерть князя) произошло в действительности через пять лет после того, как был совершен поход на Царьград. Если Олег умер не позднее 912 года (об этом свидетельствуют данные о принесении жертв в работах Татищева, которые совершались во время появления Галлеи - легендарной кометы), то автор рассчитал все правильно.

Значение похода Олега на Царьград

Если поход действительно произошел, то его можно считать значительным событием. Документ, который был подписан в результате похода, следует рассматривать как определяющий отношения греков и русов момент на следующие десятки лет. Последующие исторические события, так или иначе, были связаны с теми набегами, которые совершались князем Олегом, вне зависимости от их правильной датировки.

Мало кто не слышал фразу: «Вещий Олег прибил свой щит на вратах Царьграда». Что же она означает?

Речь идет о знаменитом походе князя Олега на (Царьград), осуществленном им в 907 году. Подробное упоминание о походе содержится в «Повести временных лет».

Итак, в 907 году князь Олег, собрав огромное войско, двинулся на Царьград. В дружине Олега были не только славян, но и многочисленных представителей финно-угорских народностей. Версии о целях похода различаются. Среди них преобладают: усиление позиций Руси, богатая добыча и защита интересов русских купцов.

Войско двигалось как по морю, на судах, так и по суше - на конях. О численности воинства можно судить по тому факту, что флотилия насчитывала приблизительно две тысячи судов, каждое из которых вмещало не менее 40 ратников.

Олег со своей дружиной беспрепятственно подошел к . Византийцы, напуганные мощью русского воинства, не решились дать бой на подступах к городу. Они заперлись в цитадели, приготовившись к обороне.

Флот Олега не смог подплыть к городу, поскольку греки перегородили залив цепью. Именно тогда хитрый Олег поставил свою флотилию на колеса и при попутном ветре двинул её под парусами по суше к воротам города.

При виде данного зрелища греки в ужасе отказались от сопротивления, решив откупиться от Олега богатой данью.

Добыча была огромной. Помимо постоянной дани, наложенной на Византию, испуганные греки были вынуждены заплатить немалые деньги разово. Так каждому воину в дружине было выплачено по 12 гривен – сумма по тем временам баснословная. Отдельные выплаты были осуществлены в пользу князей Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова, Любеча и других городов.

Был заключен договор, защищающий интересы русских купцов в Византии. В ознаменование победы князь повесил щит на воротах города.

Именно после возвращения из этого похода в Киев народ назвал его Вещим.

Следует отметить, что далеко не все историки признают факт данного похода. Дело в том, что кроме древнерусских летописей данный поход не упоминается ни в одном византийском или ином источнике. Лев Гумилев, например, защищал гипотезу, в соответствии с которой сведения о походе 907 года нужно относить к событиям в 860 году. Предполагается, что нестыковка исторических источников связана с неправильной датировкой в «Повести временных лет».

Оригинальный способ взять приморский город с перегороженной бухтой изобрел в 907 году русский князь Олег. Под его руководством русы поставили свои ладьи на колёса и перебросили их к незащищенной части Константинополя. Хотя сам штурм не состоялся (вместо него последовал мирный договор), находку Олега вполне можно назвать откровением в осаде городов.

Предыстория несостоявшейся осады хорошо известна из курса отечественной истории, поэтому я расскажу о ней очень кратко. В 862 славяне-новгородцы призвали к себе в качестве князей так называемых варягов - наёмных знатных воинов с дружинами. Их национальность летописи определяют как «русы» (отсюда в конечном счёте пошли этнонимы «Русь», «Россия»), а родиной, судя по именам, был Скандинавский полуостров. Первым из князей-варягов был Рюрик, который умер в 879 году и передал бразды правления своему родичу Олегу, оставшемуся в истории под прозвищем «вещий».

Достоверного изображения "вещего" Олега не сохранилось, поэтому художники изображают его каждый на свой лад. Этот портрет, возможно, близок к истине.

Олег, хоть и являлся фактически опекуном при маленьком сыне Рюрика Игоре, вёл себя вполне по-княжески. В 882 году он подчинил своей власти Киев, где жило племя полян, а затем и другие племенные объединения и союзы славян. Русы и славяне, тогда еще - два разных народа, активно налаживали контакты с соседями - Хазарией и Византией. Однако торговая политика Византии, судя по всему, не устраивала Олега, и по этой причине он предпринял свой знаменитый морской поход на столицу империи Константинополь, который в русских летописях назывался Царьградом.

Летописи сообщают, что весной 907 года князь Олег снарядил в поход две тысячи ладей. Известно, что каждая ладья вмещала от 40 до 60 человек, так что под началом князя было, по меньшей мере, 80 тысяч бойцов! Правда, всё воинство было пешим. У князей, конечно, имелись конные дружины, но перевозить лошадей на небольших судах, особенно по морю, было бы очень проблематично. Кстати, в числе воинов Олега были не только русы и славяне, но и финно-угорские племена - меря и чудь.

Тяжёлая пехота русов. Современная реконструкция.

Пехота Олега высадилась в окрестностях Константинополя, разорила и «пожгла» их, но, как следует из сообщения летописи, к прекрасно укрепленному городу подступиться не смогла. Что же до русских кораблей, то византийцы специально перегородили цепями вход в главную бухту города Золотой Рог. Тогда и произошёл полулегендарный эпизод с ладьями.

Русские ладьи плывут к Константинополю-Царьграду.

«И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь» - рассказывает древнейший источник по истории Руси, «Повесть временных лет» (время создания - начало XII века). Далее следует мирный договор на очень выгодных для русов условиях, вплоть до того, что всему войску византийцы шьют новые паруса. Эпизод попал в учебники истории, хотя многие серьёзные учёные считают его выдумкой. Но, может быть, это как раз тот случай, когда учебники отчасти правы? Попробуем разобраться.

"Колёсные ладьи" русов под Царьградом. Иллюстрация из древнерусской летописи.

Во-первых, был ли смысл летописцам выдумывать такой фантасмагорический сюжет, чтобы прославить своего князя? Вряд ли. Для этого лучше бы подошло, например, описание героического штурма Царьграда. Уж если врать, так убедительно! Значит, в основе рассказа о «колёсных ладьях» лежат какие-то реальные события.

Во-вторых, у русов и славян однозначно был богатый опыт транспортировки кораблей по суше. Так, на знаменитом торговом пути «из варяг в греки» (из Балтики в Чёрное море), который эксплуатировался ещё с VIII века, было как минимум два коротких отрезка, где корабли нужно перетаскивать волоком.

И в-третьих, необходимо принять в расчёт систему укреплений Константинополя. Стены, воздвигнутые на суше, были неприступны даже для многочисленного войска Олега. А вот со стороны моря город был защищен значительно слабее, да и зачем? Византийцы рассчитывали, что бухту можно перегородить от врагов, а в случае серьёзной опасности столицу империи должен защищать флот, а не стены.

Карта Константинополя в X веке. Кружком обведены заграждения бухты Золотой Рог.

Что же именно мог сделать Олег? Ответ очень прост: перевезти свои ладьи на колёсах или хотя бы на брёвнах (как считает, например, известный русский историк В.Ключевский) по суше, минуя цепи Золотого Рога. Идти на «колёсных ладьях» под парусами к городу, конечно, смысла не было - не забываем, что византийцы имели на вооружении . Зато был очень серьёзный смысл в том, чтобы снова спустить суда на воду уже внутри бухты. Это сразу ставило Константинополь в безвыходное положение. Собственный флот, по-видимому, находился в море и подойти на выручку уже не мог, поскольку бухта была закрыта и для него. А воины Олега теперь могли спокойно проникнуть в город! Поэтому столица Византии так поспешно пошла на переговоры с князем русов.

Правда, остаётся загадкой, что всё-таки использовали воины Олега для переправки ладей - колёса, брёвна, или ещё какие-то приспособления. Но по большому счёту - так ли это важно? Новым словом в военном деле со стороны князя стал сам факт преодоления преграды кораблями по суше в боевых условиях.

Любопытный факт. С транспортировкой кораблей по суше связана ловушка для флота противника, которую устроил шведам в 1714 году в сражении у мыса Гангут русский царь Петр I. Русские сделали вид, что намерены переправить свои галеры «волоком» через перешеек. Шведы поверили и распылили свой флот, отправив сильный отряд на место предполагаемого прорыва. А русские галеры благополучно проскользнули по воде мимо оставшихся шведских кораблей, потеряв всего одно судно из 99.

Сражение у мыса Гангут 27 июля 1714 года.